Поиск по сайту

В общем, народ, слушал я Пелагею, пил коньяк и тут навеяло. Пелагеи песню "Не для тебя" зациклил и понесло... ДОЛГ - Товарищ комиссар! Товарищ комиссар!- вечно чумазый Прошка так спешил, что ударился лбом в сенях о низкий потолок. – Там контра с белым флагом! - он поправил «богатырку». Он запыхавшись, стоял подле прохода в комнату. – Один был, с тряпкой белой. Наши его к Кузьме в избу отвели, не трогают, вас ждут. Он говорит только с комиссаром толмачить будет., - боец искал взглядом воду. Семен налил воды из графина и протянул солдату. Тот залпом выпил и продолжил: - Вас по батюшке назвал, говорит от ихнего командование разговор есть. Семен застегнул рубашку, натянул сапоги, а поверх накинул шинель. «Интересно, интересно, sacrément intéressant (чертовски интересно, фр. – прим. переводчика). Не до порядков сейчас». - Пошли, - он кивнул бойцу. Избу бывшего старосты Кузьмы определили под оперативный штаб, единственный дом в станице, достаточно крепкий и просторный. Самого же хозяина в первый же день пустили под самосуд – кулак. На взгляд Семена, местные не особо обрадовались такому. Как потом выяснилось, Кузьма всегда старался держать паритет между обоими сторонами, главное чтоб люди не страдали, а как человек был даже весьма сострадательный . «Это война, без жертв не бывает, pas de temps pour la sentimentalité (не время сантиментам, фр. – прим. переводчика)». Семен особо и не сопротивлялся, тем более в дивизии кто-то пустил слух, что он из царских офицеров. Нужно было держать «марку» и соответствовать дыханию Нового времени. Он кинул заготовленный заранее пряник детям, ютившимся в подсобке, и прошлепал по грязи. «Чертовы дожди!» Такую слякоть и бездорожье последний раз он видел в Галиции, при Великом отступлении. Семен отмахнулся от нахлынувших воспоминаний. - Да не спеши ты так!, - он недовольно осадил Прошку. – раз разговор есть у них, значит подождут. -Так точно! – чумазый боец остановился и постарался шагать в такт командиру. … Семен зашел в избу. -Смирно! – два красноармейца, вскочив, застыли истуканами. -Вольно! – Семен прошлепал внутрь, - обыскали? -Так точно! Был без оружия! Михась с испугу его прикладом приложил, мало ли что, контра же. Бумаг никаких. Одна только записка по-буржуйски, и то, гаденыш в кулаке сжимал до последнего. Боец положил небольшой клочок бумаги на стол перед командиром. «La dette de carte - est sacrée , Semyon», - прочитал Семен. («Карточный долг это святое, Семен», фр. – прим. переводчика)) -Мать твою! – он рухнул на стул. Еще раз с остервенением посмотрел на бумажку. Знакомый вензель венчал короткую фразу. «Это ошибка! Не может быть!» - Не может быть! – уже вслух сказал он. Боец удивленно посмотрел на него. - Так, пшел вон! Михася быстро сюда! И всех кто в дозоре был с ним, быстро! – боец пулей вылетел. Семен схватился за грудь, ощупал горло. Как будто перестало хватать воздуха. -Слышь, быстро самогона принеси! – он почти крикнул второму красноармейцу. - На службе не пьем! Знать не знаем где взять! – тот вытянулся еще стройнее. -Я тебя сейчас на куски порублю! – Семен схватил шашку, лежащую на столе, - Быстро! -Так точно! Сию минуту! –тот также стремглав умчался. «Столько лет, столько лет», - бормотал Семен, доставая папиросу. Появился Михась с тремя красноармейцами. -Давай, трави, как взяли, - Семен отвернулся к окну. -Да чо как? Выскочил этакий поверх балки, тряпкой белой машет, орет, что с миром, есть послание. Контра белая, тьфу, - Михась сплюнул прям на пол. -Один? -Ну да. Сам к нам рысью пошел. Ну мы его и приняли. -Ты на кой черт его прикладом оприходывал? Прикладом ли только, ой ли? Михась зло посмотрел на командира: - Я контру бил и буду бить. И плевать мне под каким флагом она – да хай под черным. В моей станице ни одного казака не было, а всех вырезали гадюки, всех баб с малолетками порубили душегубы. – он опять сплюнул. Семен замолчал . Повернулся и обнял Михася за плечи: - Мы во имя Революции, понимаешь?! Не время сейчас для личного, для народа понимаешь? Для Свободного от царя и помещиков народа! А потом мы отомстим! Но не сейчас! Труден наш путь, труден путь большевика к сердцу простого крестьянина и рабочего! Понимаешь? Понимаешь?! – он тряс его за плечи. -Понимаю. отомстим, - холодно ответил Михась. -Как сильно приложил? Михась не ответил. -Да окочурился он. Фельдшер поколдовал, да руки опустил, - ответил один из бойцов. Семен вздохнул. -Сказать то успел что? Говорят, меня по имени назвал. -Ни чо больше не успел, - Михась смотрел в пол. -Тебя б по закону революционного времени расстрелять. Ладно, так, вы все сейчас мне расскажете, что успели в дозоре увидеть. – Семен подвинул карту. Насчитали они человек 70 конных, пару пулеметов, да вроде как человек сто пеших. «Не так уж и много», - подумал Семен. Против его отряда в 150 сабель и столько же пеших штыков, соотношение хорошее. Смущали пулеметы, у самого Семена было только два ,и те поставил на высотах для обороны. Для наступления использовать крайне рискованно, разве что заманить в балку, но тогда в станицу зайти будет проще пареной репы. - Так, все вон! Михась, останься. – Семен выгнал всех командиров. Все это время Михась стоял в углу, безучастно наблюдая за советом. -Ты надеюсь понял, что как представитель Революционной Советской Власти я тебя должен был расстрелять? -Должен был. Так точно, - все также холодно отвечал последний. -Ну вот что, - Семен застегнул портупею. – Будешь вину искупать. Cейчас же едем к контре на хуторе. Они просят переговоры. Да, именно к нему, к врагу, - он повернулся к старому казаку, - маневр это, будем их в ловушку заманивать, понимаешь? – он потрепал Михася по плечу. -Значит бить гнид царских? – тот оживился, - Значит все – таки бить, а не отсиживаться? -Бить, Миша, бить. Отступать надоело – Семен посмотрел ему прям в глаза, - Ты мне веришь? -Так точно, товарищ комиссар! – Михась щелкнул сапогами., - Только почему вы лично? -Потому что переговоры командиры ведут! Или мне тебя с Прохором послать, чтоб разговор в секунду пулей али шашкой кончился? -Значит смотри…Найди полотнище белое, ну тряпку чистую какую или хотя б рубаху. Все давай, и коней приведи. .. *********************************************************** ******* Полковник не спал. Усталыми глазами смотрел на карту, понимая, что пути назад нет, кроме как через станицу. Ротмистр залетел без должной субординации. -Двое красных пожаловали-с! Казаки в хуторе их держат, не знают что делать.! Вы ж говорили не трогать, но руки чешутся! – ротмистр недвусмысленно тронул эфес шашки. -Не сметь! Лично расстреляю! Сейчас буду! – полковник накинул бурку и , без папахи, вышел вслед за ротмистром. Полковник шагал, стараясь разглядеть каждого встречного казака. Изможденные, уставшие лица. Полуголодные. С фуражом было тяжко – красные постарались. «Если не взять станицу, конец . Бесславный конец». – возле избы он остановился и вздохнул. -Старшой, он себя комиссаром называл, в светлице сидит, второй в амбаре подле конюшей, - рапортовал казак на входе. -Хорошо. Никого не впускать , - полковник вошел внутрь. -Ну, здравствуй Семен… … они сидели напротив друг друга и молча курили. «Господи, как же потрепало нас время! И я, наверное, такой же, право!» - Семен смотрел на Николая, на его исхудавшее морщинистое лицо, со шрамом на пол-лица, на выцветшие глаза. Тот курил, тяжело вздыхая, изредка поглядывая на бывшего штаб-ротмистра. -Ты тоже, смотрю, постарел Семен, - Николай словно прочитал его мысли, - Прошло то всего ничего, а как будто вихрь десятилетий промчался. Да… - он замолчал. - Вислу помнишь? -Сан? – Семен усмехнулся. – помню. Все помню. Вот только нет теперь той армии и того предателя-императора, - он откинулся на спинку стула. – Ты же artefact, осколок былого величия, которое не склеить. Мне даже и непонятно порой, за что и почему вы все воюете? -А ты за что? Что ты склеиваешь? Ааа, вы же строите, ну да. Великое государство Советов. Рабочих и крестьян. - Николя, я сюда не о политике прибыл разговоры вести, - Семен резко встал. – у тебя ко мне есть дело, так выкладывай! Николай потушил папиросу и закурил новую. Семен только сейчас заметил, что руки полковника дрожат, а сам он бледен как полотно. «Никак болен», - заключил он. Вспомнил о свирепствующем тифе, и у самого руки вздрогнули непроизвольно. -Семен, ты помнишь что такое честь? Конечно он помнил. Он ждал этого вопроса с самого начала, можно сказать, что его душа нестерпимо истерзалась в ожидании этой фразы. - Те кому я давал клятву нас предали. Даже Господь покинул эту землю, моя совесть чиста. - Я тебя спрашиваю не про клятву, а про офицерскую честь, - отмахнулся полковник, - Офицер всегда отдает долги, ты ведь знаешь это не хуже меня. – он посмотрел на Семена, - с тебя должок, надеюсь помнишь. Николай придвинул Семену клочок бумаги. Перечеркнутые 10 тысяч империалов с вензелем и подпись «Leben um Leben» («Жизнь за Жизнь», фр. – прим. переводчика) Семен помнил. И как проигрался в карты, и как был выбор на «откуп» - идти в последних рядах арьергарда, прикрывая отступающие войска. Как он в ужасе выбежал из блиндажа на улицу, собравшись стреляться, но так и не решился. потому что перед лицом стояла Сонечка с малюткой, как хохотали штабные и ждали выстрела. Николай тогда договорился, заплатив 2 тысячи, и пошел вместо него на «откуп», перечеркнув расписку Семена с надписью «Жизнь за Жизнь». «Мне все равно терять нечего! Я сирота, жены нет, ну а так – даст Господь наш, свидимся, да сочтемся!», - он был единственный, кто вышел к штаб-ротмистру, - Ну, а моя воля будет, последнюю в карты на жизнь сыграем. На моих условиях. До последнего момента они так и не виделись. Арьергард при отступлении со Львова был практически уничтожен, о судьбе Николая, Семен благоразумно не интересовался, надеясь, что война списала это досадное недоразумение, а потом и вовсе предпочитал не вспоминать. -Что ты хочешь? -Жизнь. -Твою гарантирую – можешь сейчас уходить. Николай покачал головой. – Людей моих. Нам нужно к своим. Все равно уходим за границу. Я оставлю свою жизнь против их. Тебе, только представь – целый деникинец-полковник достанется! А люди имеют шанс еще пожить. Мне все равно не долго осталось, - он закашлялся. Семен еще раз обратил внимание на его бледный и нездоровый вид. - Мы тогда договорились, что последний раз в карты сыграем, будь моя воля, - Полковник встал, подошел к шкафу и достал карты. - В старшую карту. Моя старше – выходят люди , я остаюсь. Твоя старше – ухожу я.. Семен вытянул даму и зло ухмыльнулся, - Ну что, Николя? Победит сегодня твой Господь и император? Николай притянул к себе карту и положил рубашкой вверх на стол, - Господь за нас, - он перевернул карту. Король. Семен со злобой смотрел на стол,- Всегда тебе везло в игры. Всегда. - Это честная сделка и игра, - полковник опять прокашлялся. – Решено. Пропусти людей через станицу. Оставьте ее за вами , сам знаешь, дальше нам только по степи уходить. Семен опять встал. Походил вокруг стула. -Я даю им один день. За далее не ручаюсь. А ты поедешь со мной, но смотря на твое состояние, лучше начинай чертить позиции прямо сейчас… ******************************************************************* - С какого лешего нас пропустили? - Видать полковник умом тронулся! -Ээх, калика ты, полковник умище то какой имеет! Маневр видать какой, авось обхитрить сволоту красную решил! -Да чай болен он! Сами как зверье на убой идем! – старый казак сплюнул, - Дак еще и в месте каком, как пить дать положат! Красных видно не было, однако ротмистр всех предупредил глядеть в обе стороны балки. Полковник обещал, что все пройдут спокойно, если не будет провокаций, и прочих глупых выстрелов. Казаки всем отрядом вошли в балку, ведущей в станицу... ******************************************************** Михась махнул рукой. Пулеметы загрохотали как всегда неожиданно. Люди, кони, смешались в одну большую кровавую кучу. Оставшихся в живых добивали шашками. «Пропустишь в балку поглубже, тогда давай отмашку. Пулеметы их смятут, дальше добьете. Помнишь, что говорили у Кузьмы? Бей царских гнид! Бей!» - Михась впервые за пару лет улыбнулся. «Да, товарищ комиссар. Бить. Так точно, бить!».... *************************************************************** -Ты что?! – Николай подбежал к Семену, - Ты Что?! Мы же договорились! – он стреножил коня за узду. Николай опять закашлялся, - Ты обещал!!! Мы договорились!!! -Уберите этого гада! – Семен отмахнулся нагайкой. Николай увернулся, и изловчившись вынул наган Семена. –Ты дал слово, - он направил револьвер на красного комиссара. Выстрел не заставил себя ждать. Полковник сполз по стремени. -Шашечкой бы его для верности, а? - быстро подлетел красноармеец. -Отставить! Его – отдельно ! В амбар! – Семен хлестнул нагайкой и помчался в балку… ************************************************************** …он стоял подле трупа Николая на коленях и рыдал. Ненавидел себя за трусость. За предательство. За честь. Опять глотнул самогона и опять заплакал. Достал бумажку и прочел еще раз. «Leben um Leben» . Он всхлипнул. В прошлый раз не хватило смелости. А сейчас? Он достал револьвер и приставил к виску. Но не было уже Сонечки и малютки, погибших во время Петроградского голода. Никто не явился и не остановил. Семен нажал на курок….

Юля продолжала раздавать, я смотрел в окно. На улице хлопали крылья, кто-то ворковал. Карты шлепались одна о другую и тихо, мягко об одеяло. Мы играли.– Ничего не понимаю, – приговаривала Юля и закусывала губы. Иногда она лезла в какую-то тетрадку и с чем-то сверялась, сильно хмурилась. Раскатами грома на ее лице отражались принятые решения. Все это было забавно, если бы мы играли не на деньги. – Да это просто невыносимо! – терпение Юли кончилось уже давно, но теперь она, наконец, отказалась играть, – Ты жулишь, – и серьезно посмотрела, – Нет, не жулишь. – Одно из двух. – Поговори мне! – сказала Юля, я тут же перестал глупо, виновато улыбаться и отрешенно посмотрел в окно. – Ой, прости. Я только не пойму. Да ты же идеальный антитип для покера! – Тип? – В смысле, тип характера. – Ты типизировала мой характер? – сказал я. Час от часу не легче. Такого открытия мне слышать еще не приходилось! – Ай, ну ты совершенно наивен, у тебя все эмоции на лице написаны. Я думала, с тобой легче, чем с родителями будет. Они сидят, серьезные. Я про себя уже не раз представляла, как ты реагируешь. А вышло все не так! Ну, скажем, «наивный» мне польстило. Но общий тон мне не очень нравился. Я ждал продолжения. – Сидишь, смотришь по сторонам. На лице написано многое, а прочитать не могу. Да у тебя тысячи движений – и все подозрительные! Услышав это, я подозрительно скосил на Юлю глаза, подозрительно повел носом, и тут же принял самый беззаботный вид, отчего Юля даже вздрогнула, потому что это было подозрительней всего. – Кривляка, вот ты кто! – Я не кривляка! – сказал я и искривился. И тут же понял, что попал в ловушку. Дуться дальше после такого уже неприлично. – Не понять, блефуешь ты, или нет. А еще ты совершенно не разбираешься в людях, особенно в девушках. Тут ты меня не разубедишь. И вдруг такое везение – что не делаю, все знаешь. – Юля, – сказал я, – зачем же мне разбираться в людях, чтобы выиграть у тебя? Мне достаточно разбираться в одной только тебе. Это было неожиданно, Юля вся подобралась и посерьезнела. – И что, разбираешься? – Конечно! Ты когда врешь, то краснеешь. – Да что за глупости! – сказала Юля и покраснела. – Нет, правда. Все гораздо проще, чем ты думаешь. Да и со мной тоже ясно, почему ты понять ничего не могла. Я ведь частенько и сам не знал, блефую или нет, потому что в карты не глядел, а любовался тобой, как ты врешь и краснеешь. – Я не краснею! – Но врешь! Плохо врать, – сказал я и строго посмотрел на раскрасневшуюся Юлю. Тут она не выдержала, откинулась назад и потянулась во весь рост на кровати. Я сразу всем телом повернулся к окну и стал сильно косить одним глазом в ее сторону. Одеяло раскрылось, кофта поползла вверх, и открылась лазейка для фантазии. Плацдарм меж штанишками и кофточкой выхватывал мягкую тень пологого спуска. Я увлекся. Мои мысли ускакали в неведомое. Я не заметил, как Юля села и с укором посмотрела на меня. Скоро я понял, что разведчики себя выдали, зашли слишком глубоко в тылы противника… – Кажется, я начинаю понимать, что это за выражение лица. Я сильно нахмурился. – Кажется, я, как честная девушка, должна бы тебя выгнать. Я тут же обозлился, потому что ничего такого даже не думал. Я вспылил. – А тогда давай мне семь пятьдесят, раз ты такая! – я знал, что у нее нет столько денег, это был очень грязный ход. Я напомнил о ее поражении и о покерном долге, – Чем отдавать будешь? – Ах вот ты как? А вот тебе твои семь пятьдесят! – и она достала из-под кровати спрятанную от медперсонала тарелку с кашей, вынула ложку, оттянула ее и послала в меня комок овсянки. Я не сразу сообразил, что происходит. Это выглядело полным бредом! Студенистый комок влепился мне аккуратно в правый глаз. Я вскочил и громко закричал, потому что комок был очень холодный, а я подумал, что он очень горячий, и останется ожег. – Ой, прости, я не думала, что попаду! – сказала Юля. Она действительно очень растерялась, но я уже ничего не слышал. От стыда, обиды и нестерпимого оскорбления я разбежался и выпрыгнул в окошко. Ну, то есть хотел выпрыгнуть, а на самом деле выбежал за дверь. Но это только потому, что с горя я перепутал направление. Такого конфуза я не мог выдержать и подавно, поэтому побежал дальше, но и до стенки добежать не смог. Споткнулся и упал прямо на пол. От удара у меня из глаза выпал целый комок овсянки. Я озадаченно сел на пол и принялся его разглядывать. Тут я понял, что снова вижу, совсем успокоился и, не попрощавшись, пошел к себе. Такая вот ссора. А все из-за денег, ну и покера.